Данная статья посвящена анализу политико-правовой концепции исламского мыслителя Х. А. эл-Фадла. Эта концепция оценивает потенциал исламской традиции для легитимации демократии. В статье говорится, что концепция эл-Фадла является не очередным проектом «исламской демократии», а анализом взаимосвязи демократического этоса и исламских политических ценностей. Показывается, что адекватное понимание данной взаимосвязи требует осмысления коранической антропологии — в частности, идеи человеческого призвания. Обосновывается логический переход от признания суверенитета Бога и статуса человека в качестве Его земного наместника к недопустимости узурпации власти. В статье доказывается, что эл-Фадл допускает историческую изменчивость форм сдержек и противовесов, препятствующих узурпации власти. Следовательно, им акцентируется именно демократический этос, а не частная политическая теория или конкретный политический режим. Отмечается неправомерность монополизации демократического этоса западной культурой, с одной стороны, и монополизации шариата исламистами — с другой. В заключении автор очерчивает общее понимание природы шариата и шариатских оснований политической практики в концепции эл-Фадла.

Статья знакомит читателя с некоторыми аспектами корановедческих исследований Мусы Джаруллаха Бигеева, которыми он занимался на протяжении всей жизни. В ней также содержится обзор доступных для исследователя источников, позволяющих получить наиболее полное представление о методике перевода Корана, которой руководствовался ученый. Приводятся ранее неизвестные данные о судьбе искомой рукописи перевода Писания и о перспективах ее обнаружения. Кроме того, в статье сообщается об уникальном прижизненным цикле корановедческих публикаций Мусы Бигеева в турецком журнале «Yeni Selâmet», которые увидели свет в последний год его жизни и в которых ученый представил свое видение предыстории ниспослания Корана, хронологии ниспослания сорока одной его первых сур, особенностей их содержания и структуры.

Ислам, зародившись на Аравийском полуострове, распространился на территории от Атлантического океана на западе, до Индии на востоке и Поволжья на севере. Это обстоятельство отразилось на процессе формирования исламского права, который шел под влиянием как географических особенностей разных регионов, так и этнических традиций народов, их населявших. Не стал исключением и самый северный регион, куда проник ислам, — Поволжье. Его географическое положение оказало воздействие на мусульманскую правовую мысль, связанную с основными богослужебными практиками, в частности с постом. Несмотря на то, что в Коране и Сунне содержатся общие правила проведения поста, особые условия в Волго-Уральском регионе — короткие летние ночи и длинные дни, большое количество облачных дней — заставили богословов искать способы определения времени начала как самого поста, так и месяца рамадан. Но проблема оказалась шире, поскольку затрагивала интересы мусульман не только Поволжья, но и более северных регионов, где наблюдаются белые ночи, а также полярная ночь и полярный день. Особенно подробно проблема поста в Поволжье и северных регионах была исследована в трудах Ш. Марджани и М. Бигиева.

Дискурс как процесс языковой деятельности, как сложное коммуникативное явление находит свое отражение в трудах как зарубежных, так и отечественных исследователей. В статье представлен краткий обзор работ, посвященных раскрытию темы глобальной власти дискурсивной коммуникации. В условиях человеческого общения информация не только передается, но и формируется, осмысливается, получает развитие, посредством нее участники коммуникации влияют друг на друга. Также в данной работе рассматривается дискурсивная практика вокруг ислама, описывается характер проблем, связанных с манипуляцией центральными терминами ислама, в частности, опасность переориентирования молодежи в принятии каких-то идей или позиций. Обосновывается необходимость переосмысления некоторых исламских понятий, перевода их на современный язык. Осуществляется анализ терминов, который приводит к выводу о неточном их переводе, в то время как практика требует осмысленности и ответственности в дискурсе ислама.

В статье намечаются вехи в эволюции традиции напевного чтения Корана в Урало-Поволжье с периода ее формирования на рубеже IX–X вв. до эпохи Екатерины II — последней четверти XVIII столетия. Выявляются факторы, диктующие стилевые изменения и расслоение традиции чтения сакрального текста в классическом арабском и этническом мелодическом стилях. Указывается на обусловленность мелодических характеристик этнической традиции чтения Корана особенностями развивающейся народной музыкальной культуры, определяемыми прежде всего пентатонической (пятиступенной) ладовой основой. В исследовании впервые применяется этнорегиональный подход, диктуемый близостью культуры двух родственных народов. Традиции чтения Корана урало-поволжских мусульман — татар и башкир рассматриваются как целостное явление, обретающее общие свойства в ходе исторического развития. Используется пласт сведений, содержащийся в средневековых трактатах, исторических работах, а также в культурологических трудах.

В настоящей статье, написанной в продолжение работы ««Арабский разум» в культуре ислама (Средние века)», автор задается вопросом: что современность сохранила из прошлого и что в ней появилось как свидетельство о наступлении новой эпохи в развитии арабской культуры, «арабского разума»? Поиск ответа на этот вопрос приводит к следующему выводу: традиционные проблемы философии сохраняются, но теперь интерес к ним определяется тем, насколько они значимы для осуществления задач общественного, культурного развития, для видения места арабских народов в современной цивилизации. В контексте решения этих проблем рассматривается и содержание «арабского разума», его эпистемологические особенности и насыщенность новыми историко-культурными образованиями, такими как значение личности и сознания (индивидуального и общественного), понимание взаимосвязи с другими народами, отношение к ценностям своей культуры и важность их сохранения для культуры общечеловеческой.

История мусульманского мира подтверждает универсальность обоюдного взаимовлияния бытия и сознания. Проповедь пророка Мухаммада была встречена арабами с энтузиазмом именно потому, что в ней был схвачен дух времени, острое ощущение необходимости перемен политических, социально-экономических и духовных. Так было в истории других вероучений, так будет и в будущем. Начиная с ХIX века главные вызовы времени потребовали от уммы мобилизации и совместного объединения, первоначально во имя освобождения от колониализма, а в настоящее время — от отрицательных последствий глобализации. Отсюда естественное и оправданное возникновение того, что условно можно назвать политическим исламом. В данной статье речь идет о философско-мировоззренческих взглядах тех, кто оказал наибольшее влияние на общественное сознание мусульман Индостана до и после раздела в 1947 г. на два государства Индия и Пакистан. Если в период Средневековья в империи Великих Моголов (1555–1858) мусульманская мысль развивалась исключительно в рамках теологии, в Британской Индии (1858–1947) она приобретает характер социально-философский, связанный с проблемами сохранения идентичности индийских мусульман в переломный период освобождения от колониальной зависимости и обретения политического суверенитета. Рассматриваются основные направления, в рамках которых развивалась мусульманская мысль cо второй половины XIX века, и их наиболее яркие представители. Центральной фигурой в просветительском движении мусульман Индии был Сайид Ахмад–хан (1817–1898). Никто так полно не представил философские основания реформаторства, как выдающийся поэт-философ Мухаммад Икбал (1877–1938) в «Реконструкции религиозной мысли в исламе». Прямо противоположный реформаторству мусульманский «фундаментализм» аргументировал Абул Ала Маудуди (1903–1979) — основатель и бессменный руководитель организации «Джамаат-и ислами». Перспективным и соответствующим интересам новых поколений является подход, сочетающий уважение к духовному наследию с пониманием необходимости приобщения к достижениям современной науки и техники. Межкультурная философская позиция была реализована Мухаммадом Шарифом (1893–1965), признанным авторитетом среди мусульманских философов Индии и Пакистана.

В статье рассматривается состояние исследований творчества Абу Хамида ал-Газали (1058–1111) — крупнейшего мусульманского мыслителя, теолога и правоведа, — которые проводились в советский и постсоветский периоды отечественной истории. Изучение идей ал-Газали сохраняет свою актуальность благодаря тому, что в культурных кругах Запада (а затем и советской России) сформировалось стереотипное представление, согласно которому он сыграл большую роль в угасании потенциала рационализма на исламском Востоке и погружении мусульман в мистику. В первой части статьи рассматриваются основные подходы к изучению творчества ал-Газали и оценке его учений. Автор показывает, что отечественные исследователи добились существенного прогресса в формировании объективного представления об интеллектуальном наследии ал-Газали за счет отказа от односторонних оценок его идей, доминировавших в советском исламоведении. По их мнению, ал-Газали продолжал развивать рационалистическую линию исламской теологии (калам) и мусульманского («восточного») перипатетизма. Об исследованиях творчества ал-Газали, проводившихся в поздний советский и в постсоветский периоды в России, будет рассказано во второй части статьи.

Новое и Новейшее время в татарской общественно мысли связано с такими ее течениями, как религиозное реформаторство, просветительство, социализм, либерализм и либеральная теология. Татарское религиозное реформаторство прошло в своем развитии два этапа: этап становления, отраженный в творчестве первых реформаторов А. Утыз-Имяни и А. Курсави, и реформаторство Нового и Новейшего времени, связанное с наследием Ш. Марджани, Р. Фахраддина, М. Биги и З. Камали. Татарское просветительство также претерпело в своем развитии два этапа: просветительство XIX века, представленное Х. Фаизханом, Ш. Марджани и К. Насыри и просветительство начала XX в. — к его сторонникам относятся Р. Фахраддин, М. Биги и Г. Тукай. В начале XX века появляются новые течения: либерализм (С. Максуди, Ю. Акчура), теологический либерализм (М. Биги, И. Гаспринский) и социализм (Г. Исхаки — начальный этап, М. Вахитов, Г. Ибрагимов).

Цель, которую ставит перед собой автор данной статьи, состоит в том, чтобы выявить особенности подхода Фарид ад-дина ‘Аттара Нишапури (1145/46–1221) к проблеме познания Бога, опираясь на сравнительный анализ его философских построений с идеями представителей фалсафы, суфизма и исмаилизма. В основе исследования — текст «Славословия Богу» из пролога к поэме «Язык птиц» (Мантик ат-тайр), в котором развивается тема «несравненности Бога», т. е. принципиальной невозможности его описания через различные категориальные отношения. Автор привлекает методы историко-философской реконструкции, филологического и текстологического анализа текста, сопоставляя концепции богопознания Ибн Сины, Руми, Шабистари с философскими построениями Аттара. Показано, что, как и представители других философских направлений, ‘Аттар пытался добиться непротиворечивого истолкования основных положений исламской доктрины. Новизна исследования состоит в том, что автор впервые в отечественном ‘аттароведении предпринимает попытку осмыслить философские взгляды ‘Аттара в контексте общей традиции арабо-мусульманской философской рефлексии.

Статья посвящена истории проникновения ислама на территории Индонезии. В работе исследуются существующие в исторической науке теории исламизации архипелага, в частности три наиболее известные. Первая теория, авторами которой являются такие западные ученые, как В. Ф. Стуттерхейм, Х. Снук-Хюргронье, Х. ван ден Берг, связывает процесс исламизации архипелага с индийским регионом Гуджарат. В ее пользу свидетельствуют тесные контакты населения архипелага с выходцами из индийского субконтинента и некоторые археологические находки. Вторая теория, поддерживаемая в основном самими индонезийцами, объясняет процесс исламизации деятельностью арабских мореплавателей. Наиболее известный ее сторонник — индонезийский богослов Хаджи Абдул Карим Амруллах, или Хамка. Существует также третья, персидская, теория, довольно похожая на вторую, с единственным отличием — главный акцент в ней делается на мореплавателях персидского происхождения. Чаще всего её сторонники (Хусейн Джаядининграт и Умар Амир Хусейн) используют культурологический подход в объяснении своей позиции. В статье также исследуется характер распространения религии на раннем этапе. Содержится описание первых мусульманских государств на территории Индонезии. Немалое внимание уделяется специфике индонезийского ислама.