Данная статья посвящена проблеме определения дисциплинарных границ исламской теологии в контексте «западного» понимания природы и места теологической мысли в системе интеллектуальных дисциплин. В ней прослеживается историческая зависимость категорий академического учения о религии (религиоведения) от религиозного учения o религии, каким оно сформировалось в христианской традиции. Приводятся аргументы в пользу того, что дальнейшее развитие гуманитарной оптики связано с деколонизацией мышления учёного. Обосновывается необходимость диалога разных интеллектуальных традиций для успешного создания концептуальной схемы, адекватной неоднородному устройству исторических форм религии. В статье доказывается, что единственной альтернативой исследовательскому вниманию к внутренним ходам и структуре дискурсивной традиции самого ислама выступает скрытое «миссионерское соревнование», которое учёный ведёт с представителями чуждой ему традиции. Подчёркивается условность любого содержательного (не бюрократического) решения проблемы однозначной классификации исламской теологии в системе западных академических дисциплин. В заключение автор обращает внимание на существенную близость в характере авторитета исламского теолога, с одной стороны, и западного учёного или философа — с другой.

Основные идеи о происхождении мира татарский мыслитель XIX в. Шигабутдин Марджани изложил в нескольких произведениях: Хакк ал-байан… («Истина, объясняющая…»); Китаб ал-хикма ал-балига… («Книга о зрелой философии…»), Китаб ал-азб ал-фурат ва-л-ма аз-зулал… («Книга о пресной, освежающей, ключевой воде…) и Рисала би-т-тарика ал-мусла… («Трактат достойным подражания путем…»). В основном следуя убеждениям фаласифа о вечном творении мира, критикуя идеи мутакаллимов о соотношении Бога и атрибутов, Марджани разработал собственную концепцию возникновения мира. Рассуждения богослова о возникновении мира допускали концепцию его вечного творения. Марджани утверждал, что только

Бог — вечный, безначальный, трансцендентный и имманентный миру, в бесконечном времени вечно творит мир.

В статье рассматривается толкование аятов 53: 3–4, которые являются ключевыми в мусульманской полемике между кораноцентристами и хадисоцентристами. Данные коранические стихи активно используются современными представителями второго лагеря для обоснования принципа Сунны в исламе как второго источника мусульманского права и вероучения. В статье содержится анализ богословских толкований, представленных в основном корпусе суннитских тафсиров, и предпринимается попытка реконструирования исконно суннитского понимания данных стихов в контексте классической традиции тафсира в суннизме. Отдельно выделяются мнения ранних экзегетов ислама и авторов ханафитской традиции.

В статье анализируются взгляды палестино-американского ученого Исмаила Раджи ал-Фаруки (1921–1986), отражающие межрелигиозную проблематику. Вклад ал-Фаруки в развитие межрелигиозного взаимодействия рассматривается как с точки зрения теоретического осмысления ученым этого процесса, так и в свете его личного участия в межконфессиональных мероприятиях. В настоящей работе особое внимание уделяется аспекту вовлеченности ал-Фаруки в межрелигиозный диалог, анализу концепции «естественной религии» (дин ал-фитра) и рассмотрению универсальных принципов построения культуры диалога. Автор приходит к выводу, что обозначенная палестинским мыслителем идея об исламском гуманизме, тесным образом связанная с позитивной интерпретацией человеческой природы (фитра), и этика как один из предложенных принципов ведения диалога выступают в качестве основы для формирования общей платформы межрелигиозного взаимодействия.

В статье разбирается, как культурная память долгой исламизации Кавказа с рубежа VII–VIII до начала XIX в. отразилась в культе местных мусульманских святых. Исследование основано на текстах хроник и памятных записей (таварих), сопоставленных с данными арабоязычной эпиграфики и полевыми материалами автора, собранными преимущественно в Дагестане. Оно посвящено шейху Абу Муслиму, традиционно считающемуся исламизатором не только Дагестана, но Восточного Кавказа в целом. Его имя фигурирует в бесчисленных хрониках и памятных записях. Шейху и его сподвижникам приписываются десятки святых мест. После работ классиков российского востоковедения от М. М. Казем-бека до В. В. Бартольда и М.-С. Саидова нельзя ни путать его со знаменитым одноименным религиозным лидером из Хорасана, помогшим ‘Аббасидам захватить власть в Халифате в середине VIII в., ни отрицать историческое существование этой фигуры. Сравнительный анализ всего разнородного комплекса материалов позволяет ответить на целый ряд спорных вопросов, связанных с исламизацией региона в VII– XIX вв., ее основных периодах, направлениях, особенностях и акторах. Нельзя относиться к этой фигуре слишком прямолинейно, отрицая ее историческое существование, как это делали Бакиханов, Алкадари, Али Каяев, Казем-бек, Бартольд и Саидов, призывавшие к ревизии местной летописной традиции, и некоторые классики российской ориенталистики. Сравнительный анализ посвященных его деяниям хроник, памятных записей и устных преданий позволяет предположить, что он представляет собой обобщенный образ героя-исламизатора, возникший благодаря слиянию воедино черт нескольких исламских миссионеров арабского, тюркского, иранского и местного происхождения, действовавших на Кавказе в Средние века и Новое время.

Цель настоящей статьи — показать историческую динамику процессов исламизации на примере Северо-Восточного Кавказа. Исламская традиция никогда не оставалась статичной, она исторически менялась в соответствии с требованиями времени и рациональным выбором локальных обществ. На примере истории ислама на Кавказе, и особенно в Дагестане, мы можем проследить логику комплексного взаимодействия различных факторов истории, прежде всего, политического, этнического и религиозного, которые в наибольшей степени влияли на множественные общественные трансформации в этом регионе. Вопрос о культурной сложности общественно-политических и этноконфессиональных процессов в разнородных обществах, испытывавших на себе многочисленные влияния на различных этапах исламизации, начиная с периода раннего ислама, связан с вопросом о политической целесообразности распространения тех или иных идеологических и мировоззренческих интерпретаций мусульманской религии.

На основании большого массива архивных документов, рассекреченных за последние годы, в статье анализируется политика Советского государства в отношении мусульман в период Великой Отечественной войны, оценивается вклад граждан, исповедующих ислам, в разгром гитлеровской Германии и её союзников. Автор высказывает собственную позицию по поводу причин, способствовавших изменению политики Советского государства в отношении мусульман СССР в годы войны, выделяя среди этих причин обстоятельства внешнего и внутреннего характера. По мере приближения главного для России праздника — очередной годовщины Победы в Великой Отечественной войне, все более очевидной становится необходимость изучения вклада мусульман СССР в эту победу. Знание, основанное на документах, может стать действенной защитой на пути фальсификаций событий тех лет с целью разобщения народов, живущих на постсоветском пространстве.

В статье освещаются события, связанные с положением и деятельностью татар-мусульман в Казанской губернии после Февральской революции 1917 года. Эта революция разделила татар-мусульман России разных сословий и взглядов на противоборствующие группы и движения, активно проводившие в жизнь свою политику. Создавались общественно-политические организации и учреждения, часть которых поддерживала Временное правительство, а другая — партию большевиков. Вначале мусульманское духовенство во главе с муфтием Оренбургского магометанского духовного собрания (ОМДС) М.-С. Баязитовым не поддержало Февральскую революцию и вскоре было смещено лидерами татарской буржуазии и дворянства Уфы. В мае 1917 года в Москве открылся Первый Всероссийский мусульманский съезд, на котором был принят ряд важных решений, в частности о равноправии женщин и земельном вопросе. В противовес Казанскому Мусульманскому комитету, поддержавшему Временное правительство, казанская партия большевиков в начале апреля 1917 года создала Мусульманский социалистический комитет, возглавляемый революционером-большевиком Муллануром Вахитовым, развернувшим свою работу среди трудящихся татар-мусульман. Казанский мусульманский комитет опирался на интеллигенцию, зажиточных крестьян, духовенство, татаро-мусульманскую буржуазию, а Мусульманский социалистический комитет делал ставку главным образом на татар-трудящихся. Октябрьская революция привела к победе большевиков, которых поддерживали мусульмане-социалисты.

Статья посвящена положению ислама в Санкт-Петербурге в 2000-е годы. В работе анализируется численность мусульман, проживающих в городе. Выявляется динамика численности представителей народов, традиционно исповедующих ислам, за межпереписной период 2002–2010 гг. Дается характеристика существующим в Санкт-Петербурге мусульманским религиозным организациям. Значительное внимание уделяется функционированию двух имеющихся в регионе централизованных религиозных организаций. Исследуется мусульманская инфраструктура, существующая в Санкт-Петербурге.

Статья посвящена анализу несиловых элементов в подходе Саудовской Аравии к решению проблемы терроризма на современном этапе. Работа состоит из трех частей. В первой рассмотрены основные причины подъема радикальных настроений среди представителей исламистских движений. Во второй проанализированы превентивные меры, которые могут предотвратить возникновение радикальных идей среди мусульманского населения. В третьей представлена непосредственно программа дерадикализации, применяемая Саудовской Аравией в отношении тех, кто был обвинен в религиозном терроризме и экстремизме. В ходе анализа выявлено, что действие программы привело к довольно впечатляющему результату. По-видимому, Саудовская Аравия всерьез стремится играть ведущую роль на Ближнем Востоке, не только укрепляя свои позиции посредством силовых операций против исламистского радикализма, но и уделяя большое внимание профилактике радикальных настроений среди исламистских групп региона.